Последние - Страница 6

Л ю б о в ь. Если ты станешь сеять хлеб на болоте - разве он созреет?

П ё т р (подумав, обиженно). Ага, ты считаешь меня ничтожеством, да? Ты - злая, ты злишься на весь мир за свой горб...

Л ю б о в ь (усмехаясь). Если бы тебе сказал правду красивый человек красивыми словами - ты, может быть, поверил бы ему, а мне ты не поверишь я горбата. Кассандра, наверное, была уродом, вот почему ей не поверили...

П ё т р (вдумчиво). Не путай, это не нужно мне. Все равно я узнаю. (Помолчав, печально.) И прости меня... мне - нехорошо... я тоже злюсь...

Л ю б о в ь (тихо). Тебя - жалко.

П ё т р (угрюмо). Но я... не хочу лгать - мне, кажется, никого не жалко! (Идёт.)

Л ю б о в ь (серьёзно). Ты думаешь, молчание ложь?

П ё т р. А что же? Конечно - ложь.

(Л ю б о в ь стоит среди комнаты, лицо у неё суровое, брови нахмурены. По столовой идёт Надежда в капоте, с распущенными волосами.)

Н а д е ж д а. Верка здесь? Вот дрянь девчонка - растаскала все мои шпильки. Что это у тебя такое совиное лицо?

Л ю б о в ь. Да?

Н а д е ж д а. Мне страшно подумать, что будет из этой Верки! По-моему, она опасная девочка, так своенравна. Не понимаю, чего смотрит мама. И ты тоже становишься какой-то ненормальной. Впрочем, ты всегда такая была. Ты ничего не делаешь, это вредно! Вот помогала бы маме следить за Верой, право, это нужно...

Л ю б о в ь. Отец лёг спать?

Н а д е ж д а. Как всегда. А я начала одеваться на вечер к прокурору, да рано ещё.

Л ю б о в ь (улыбаясь, осматривает её). Тебе не скучно жить, Надя?

Н а д е ж д а. Н-но! С таким красивым телом, как моё? Скучают только ненормальные люди.

Л ю б о в ь. Это говорит твой Лещ?

Н а д е ж д а. У меня есть свой язык.

Л ю б о в ь. А - мысли?

Н а д е ж д а. Не трудись напрасно, меня не уколешь... Ага, вот Верка! Ну, я ей покажу, как хватать чужие вещи.

(Надежда быстро уходит. Из двери справа идёт Федосья.)

Ф е д о с ь я. Любушка, милая! Александр, озорник, вязанье у меня спрятал куда-то, - поискала бы ты...

Л ю б о в ь (берёт с дивана вязанье и даёт няньке). Вот оно.

Ф е д о с ь я. Ишь, бездельник. Нянчила, гадала - богатырь растёт, вынянчила - миру захребетника... Вот так-то и все мы, няньки. Ещё ладно, когда дурака вынянчишь, а то всё жулики.

Л ю б о в ь (усмехаясь). Это верно, няня, не удались тебе питомцы... не удались.

Ф е д о с ь я. Ась? (Оглядывается, садится у стола, распутывая своё вязанье, и, как всегда, что-то шепчет. По столовой, разговаривая, проходят Пётр и Софья, потом Софья садится на кушетку, Пётр на пол, к её ногам. Затем вбегает Вера, садится рядом с матерью, поправляя растрёпанную причёску.)

П ё т р (задумчиво). Мы пили чай, и он говорил, что настанет время, когда люди будут летать по воздуху так же легко и просто, как теперь ездят на велосипедах...

С о ф ь я. А о политике вы с ним не говорили?

П ё т р. И о политике. Он обо всём говорит удивительно интересно.

С о ф ь я (настойчиво). А что он говорил о политике?

Л ю б о в ь (иронически). Эх, мама, мама! Жена полицеймейстера.

П ё т р (вспоминая). Я позабыл... Это тоже было хорошо. У него такие умные глаза. Но, мне кажется, он не жалеет людей - он сказал: погибнут сотни сильных, тысячи слабых...

С о ф ь я (тревожно). Отчего - погибнут?

П ё т р (улыбаясь). Не помню... или, скорее, не понял я...

С о ф ь я (осторожно). Тебе не кажется, что он - революционер?

П ё т р (протестуя). Нет, мама, что ты!

С о ф ь я (вздохнув). Они хитрые, Петя...

В е р а (матери). Ты поругала Петьку?

С о ф ь я (торопливо). Да, да... Ну, рассказывай...

П ё т р. Потом пришла барышня, Наталья Михайловна, и стала говорить о книгах...

В е р а (ласкаясь). Мама, пусти меня к нему! Ведь вот у него бывают барышни...

С о ф ь я. Это неудобно. Я не знаю его.

Л ю б о в ь. А ты находишь удобным для Веры знакомство с Якоревым?

С о ф ь я. Якорева знает отец...

Л ю б о в ь. Разве это делает его приличнее?

С о ф ь я. Подожди, Люба... (Пётру.) Он знает, что ты сын Коломийцева?

П ё т р (не сразу). Ну, конечно! (Встаёт, отходит прочь, сердито бормочет.) Сын Коломийцева... Ты говоришь об этом, как о заразной болезни...

В е р а. Слышишь, мама? Вот дрянь Петька!.. Мама, пригласи его к нам, хорошо?

С о ф ь я. Я подумаю.

В е р а. Ах, господи, у нас так скучно! Ходят одни полицейские, притворяются военными...

(Иван вошёл в столовую, заложил руки за спину, посмотрел на часы и погрозил им пальцем. Открыл буфет, налил вина, выпил, покачал головой и, расправляя усы, заглянул в гостиную.)

Ф е д о с ь я. Софьюшка, ты бы женила Александра-то! Верочке замуж пора... Детей-то сколько будет, а? (Беззвучно смеётся.)

(Пётр остановился перед ней, смотрит хмуро.)

И в а н. Тут есть кто-нибудь?

С о ф ь я. Дети.

И в а н. А ты?

С о ф ь я. Что я?

И в а н. Ты с ними?

С о ф ь я. Ну да...

И в а н. Так ты должна была сказать: я и дети. Почему так темно? Вы знаете, что я люблю свет, огонь!

Ф е д о с ь я (бормочет). В поле выехали, горе выманили, а огнём его печь, востры саблями сечь...

(Пётр зажигает все лампы; Софья смотрит печально, Вера робко, Любовь насмешливо.)

И в а н (медленно шагает по комнате и важно жестикулирует). Вынужденное безделье утомляет того, кто привык видеть вокруг себя людей, занятых серьёзным государственным делом. Ты почему не учишь уроки, Пётр?

П ё т р (внимательно рассматривая отца). Я уже кончил.

И в а н. Вероятно, врёшь. А завтра тебя, как болвана, оставят без обеда в классе, и отец будет страдать от стыда. Меня удивляет, как вы живёте, - никто ничего не делает.

Л ю б о в ь. Научи нас работать.

И в а н. Х-хе! Работать! Что ты можешь?

Л ю б о в ь (спокойно). Я недурно рисую и могла бы, например, делать фальшивые деньги.

И в а н (шагает к ней). Я тебя... (встречая её взгляд, кончает мягче) прошу выйти! Пётр и Вера - тоже марш! Мне нужно поговорить с матерью.